Полосатый Слон

Я смотрю на эти фотографии, в эти лица. Угрюмые, веселые, иногда нелепые и, может быть, даже безумные, но практически все – любимые мной. Это лица преподавателей. Тех преподавателей, которые первыми начали учить меня быть профессионалом своего дела.
Некоторые из них уже давно уволились, некоторых уже нет в живых…
В душу медленно заползает грусть, когда смотрю на фотографии тех, кого уже нет, а в памяти прокручиваются самые яркие воспоминания, (те воспоминания, которые еще не успели стереться под натиском огромного количества информации, полученного в течение последующих лет жизни) относящиеся к данным Людям.
Я помню, как я поступал в Нижегородский Строительный Техникум, в учебное заведение, вектором указавшее направление по которому мне довелось шагнуть в свою взрослую жизнь…

Часть 1. Начало
Было жаркое лето 1998 года. Девять классов моей деревенской Каликинской средней школы были благополучно окончены. В моей голове, помимо всякой обычной по нынешним, уже взрослым меркам, детской ерунды, появилось щекотливое чувство, чувство грядущего неизвестного будущего, обозначенного где-то на самом горизонте тремя заглавными буквами:
«Н С Т»
Сказать, что на тот момент у меня была какая-то цель в жизни, было нельзя. Перспектива того, что только что, отсидев за партой девять скучных лет, мне придется еще четыре года учиться не вызывала у меня никакого оптимизма. Мало того, учиться мне предстояло в городе, а туда нужно было ездить каждый день на электричках, потом на автобусах, а потом еще и обратно. Глядя на брата, я не особо переживал по поводу поездок, чего нельзя было сказать про маму. Мама наша была та еще волнушка, постоянно переживала за нас с Юркой по любому поводу и без повода тоже, но это, в общем-то, совсем другая история.
Поскольку математика у меня хромала, решено было натаскать меня по данному предмету. Мама попросила знакомую учительницу, которая когда-то преподавала математику в нашей школе, позаниматься со мной. Нина Григорьевна, так звали эту женщину, согласилась, и я три раза в неделю вынужден был по несколько часов просиживать у нее дома, решая примеры, задачи, складывая синусы и косинусы, упрощая тождества и выполняя множество всяких действий, значения которых я не особо понимал, да и не хотел понимать. Особенно меня бесили примеры, в которых были длинные многоэтажные дроби, с тригонометрическими функциями, степенями, корнями, которые после преобразования тупо превращались в «1» или в «0». Тогда мне становилось очень обидно, что все мои усилия, все старания превратились в одну цифру, а в голове у меня возникал образ какого-то шального математика, который всю жизнь только и делает, что сидит у себя за столом и выдумывает такие вот примеры, шаг за шагом усложняя их до немыслимых пределов. Это сейчас я понимаю, что все эти примеры сочиняются специально, по определенным схемам и алгоритмам, продумываются и обсуждаются вовсе не одним человеком, а целыми комитетами и обществами. Хотя, тяги к математике у меня от этого не прибавилось даже сейчас.
Вообще, я любил предметы, где все можно было представить, увидеть, потрогать. Ну, например, черчение. По-моему, это самый простой предмет, никогда не понимал, почему некоторым он давался с трудом. Все видно, все понятно, или физика, где тоже все видно и подчиняется законам. Выучил законы Ньютона – и порядок. Русский язык, ну там тоже все понятно, учи правила и всё. Тем более, мама всегда может помочь и подсказать, она же учитель русского языка и литературы. Литература давалась посложнее, там нужно было читать, причем внимательно, от начала до конца, причем, то, что нужно было читать, иногда было мне не совсем интересно, а иногда и совсем не интересно. История отличалась от литературы тем, что помимо неинтересного чтива в ней присутствовали еще и даты, которые мне давались с очень большим трудом. Зубрить я не умел, видимо из-за не очень развитой памяти, а логике даты поддаваться не хотели совсем. Хуже всего было с математикой и химией, где совершенно ничего нельзя было потрогать и представить, а значит, подчинить логическому объяснению. Вот именно по этой причине и решено было углубить мои познания в области математики.
Вроде бы все шло хорошо, и, как мне помнится, чему-то меня Нина Григорьевна даже научила. Порешав еще пару дней примеры из задачника для абитуриентов НСТ, я благополучно оставил это скучное занятие.
Приближалось второе августа, день, который должен был решить мою дальнейшую судьбу. Мне предстоял только один вступительный экзамен – собеседование по математике, так как я окончил школу без троек, а точнее, со средним баллом более «4,5».
31 июля выдался жарким днем, и я, в очередной раз собрав жуков на картошке, решил скататься до речки искупаться. Мама, конечно же, напомнила мне о предстоящем экзамене и порекомендовала мне все-таки позаниматься, потому что осталось 2 дня. Я ответил, что перед смертью не надышишься, добавил еще что-то про переполнение мозга и, наверное, про то, что скоро уже купаться будет нельзя, и уехал на речку на своем велосипеде.
Как интересно устроен человек, - думал я, лежа на горячем песке, периодически ловя взглядом тревожно кричащих, то и дело проносящихся над пляжем стрижей, разрезающих своими крыльями голубое до боли в глазах небо, - всегда начинает ценить что-либо только тогда, когда этого самого «чего-либо» у него остается совсем мало! Я наслаждался каждой секундой оставшегося детства, беззаботного, настоящего, искреннего. Я думал о том, что меня через два дня мы с мамой поедем в город, что меня посадят за парту, дадут билет, на котором будет что-то написано, что все будут молча решать, а в это время родители будут стоять за дверью и волноваться каждый за своего ребенка. Все эти мысли придавали каждой минуте оставшихся двух дней такую невероятную ценность, что иногда перехватывало дух. Я не особо переживал из-за экзамена, во-первых, потому что до него было еще долго, а во-вторых, потому что я был уверен, что у меня всё получится, ну а в-третьих, что даже если у меня и не получится, и я получу «тройку», то у меня будет еще возможность пересдачи общим потоком.
Но в этот раз судьба приготовила для меня сюрприз…

Сюрприз заключался в том, что выходя из воды, я довольно сильно проколол ногу… Приехав домой, сняв ботинок и развязав окровавленный носок, которым я перевязал рану, я доложил об этом маме. Ничего хорошего она мне не сказала, разумеется. Мы отправились в медпункт, там меня осмотрели, промыли рану и забинтовали. Положение ухудшало то, что рана была довольно глубокая, и на скорое ее заживление рассчитывать не стоило.
В итоге, второго августа я приехал на экзамен немного не в себе. Чтобы уменьшить мои страдания связанные с болью в ноге, на которой мне все-таки пришлось передвигаться, мама дала мне 2 таблетки анальгина, который действительно снизил боль, но очень затормозил мою умственную деятельность. Сказался и стресс, разумеется…
Нас усадили каждого за отдельную парту, затем в аудиторию вошла женщина. Она представилась, звали ее Тамара Константиновна Вытнова, затем она рассказала, сколько у нас будет времени, как правильно оформлять листы, где находятся черновики, и обговорила некоторые организационные вопросы. Вообще, в силу определенных причин, которые я упомянул раньше, я не запомнил тогда, ни как ее зовут, ни то, что она говорила потом. Запомнилось только то, что все черновики нужно было приложить к бланку, чтобы она могла просмотреть ход решения, поскольку бланки задания были выполнены в виде тестов с вариантами ответов. Что-то я решил, что-то пришлось просто поставить наугад. Естественно – на черновике решения данных примеров не было.
Когда время вышло, мы все покинули аудиторию и отправились кто куда, чтобы через два часа вернуться обратно за результатами собеседования.

Оглашать результаты пришла та же женщина. Своим громким и резким голосом она попросила всех помолчать и послушать результаты. Я ждал, когда же она дойдет до моей фамилии. Так бывает иногда в фильмах, когда до какого-то момента время тянется в замедленном режиме воспроизведения, потом что-то происходит, и после чего, вдруг, все вокруг срывается с места и начинает проматываться с удвоенной скоростью. Так случилось и со мной. Секунды ожидания тянулись медленно, незнакомые мне фамилии с соответствующими им баллами растворялись в воздухе одна за другой.
«Лапин - ДВА», - сухим и беспристрастным голосом произнесла Тамара Константиновна, и, ни на секунду не задерживаясь, переключилась на оглашение следующей фамилии…
Такой разворот событий застал меня врасплох. К такому развороту событий я никак не был готов. Абитуриент, получивший оценку ниже трех баллов, больше не имел возможности пересдать общим потоком и автоматически выбывал из борьбы. Перед моими глазами возникла нехорошая перспектива от срочного устройства в какое-нибудь ПТУ, до возвращения с позором в свою родную школу, чтобы доучиться 10 и 11 класс.
От кого-то я слышал, что если жизнь (ну, или судьба) ставит тебя иногда в довольно щекотливые ситуации, значит, она к тебе неравнодушна, значит, ты ей нравишься. По какой-то случайности, мой дед оказался соседом по огороду с директором техникума, и, мало того, они еще были хорошо знакомы. Это и помогло. Мама, зная это, быстро сориентировалась и пошла на разговор с директором. Итогом разговора стало разрешение пересдать мне экзамен общим потоком. Уже потом, спустя полгода я узнал, что этого директора не стало. Стыдно признаться, но я даже не запомнил как его звали. Тем не менее, дело было сделано. Общих экзаменов я не помню совсем, как-то не отложились они в моей памяти. Помню только, что писали диктант по русскому языку, отрывок из повести «Кладовая солнца», как раз тот отрывок, где две сосны вросли друг в друга. Математику я сдал на «тройку», русский язык – на «пятерку», итого - восемь баллов. Проходной балл был как раз восемь. Я успокоился и стал ждать 1 сентября.